Неточные совпадения
— Я
не нахожу, — уже серьезно возразил Свияжский, — я только вижу то, что мы
не умеем вести хозяйство и что, напротив, то хозяйство, которое мы вели при крепостном праве,
не то что слишком высоко, а слишком низко. У нас нет ни машин, ни рабочего скота хорошего, ни управления настоящего, ни
считать мы
не умеем. Спросите у
хозяина, — он
не знает, что ему выгодно, что невыгодно.
«По глупости и со скуки», — объяснил себе Самгин. Он и раньше
не считал себя
хозяином в доме, хотя держался, как
хозяин;
не считал себя вправе и делать замечания Анфимьевне, но, забывая об этом, — делал. В это утро он был плохо настроен.
Ляховский расходился до того, что даже велел подавать завтрак к себе в кабинет, что уж совсем
не было в его привычках. Необыкновенная любезность
хозяина тронула Бахарева, хотя вообще он
считал Ляховского самым скрытным и фальшивым человеком; ему понравилась даже та форма, в которой Ляховский между слов успел высказать, что ему все известно о положении дел Бахарева.
Если
не бояться упрека в поспешности вывода и данными, относящимися к Корсаковке, воспользоваться для всей колонии, то, пожалуй, можно сказать, что при ничтожных сахалинских урожаях, чтобы
не работать в убыток и быть сытым, каждый
хозяин должен иметь более двух десятин пахотной земли,
не считая сенокосов и земли под овощами и картофелем.
Главною причиной такого благосостояния следует признать, вероятно, климат и почвенные условия, но я думаю также, что если пригласить сюда чиновников из Александровска или Дуэ и попросить их распорядиться, то через год же во всех трех Падях будет
не 26, а 300
хозяев,
не считая совладельцев, и все они окажутся «домонерачители и самовольные» и будут сидеть без куска хлеба.
Митя
не стал бы заглазно плакаться на
хозяина и молчать перед ним,
считая законом его волю, а просто нашел бы очень законным делом — потребовать от него прибавки жалованья.
Старик Тит
не вмешивался в эти бабьи дела, потому что до поры до времени
не считал себя
хозяином.
Тут gnadige Frau
сочла нужным сказать несколько слов от себя Егору Егорычу, в которых
не совсем складно выразила, что хотя она ему очень мало знакома, но приехала с мужем, потому что
не расставаться же ей было с ним, и что теперь все ее старания будут направлены на то, чтобы нисколько и ничем
не обременить великодушного
хозяина и быть для него хоть чем-нибудь полезною.
Она жила в остроге с незапамятных времен, никому
не принадлежала, всех
считала хозяевами и кормилась выбросками из кухни.
Жила себе собака, спала на дворе, ела кухонные выброски и никакого особенного интереса ни в ком
не возбуждала, однако всех знала и всех в остроге
считала своими
хозяевами.
Теперь, решив украсть, я вспомнил эти слова, его доверчивую улыбку и почувствовал, как мне трудно будет украсть. Несколько раз я вынимал из кармана серебро,
считал его и
не мог решиться взять. Дня три я мучился с этим, и вдруг все разрешилось очень быстро и просто;
хозяин неожиданно спросил меня...
Певчие — народ пьяный и малоинтересный; пели они неохотно, только ради угощения, и почти всегда церковное, а так как благочестивые пьяницы
считали, что церковному в трактире
не место,
хозяин приглашал их к себе в комнату, а я мог слушать пение только сквозь дверь.
А были — которые
хозяевами считали себя исконными, века вековать на земле надеялись, добро делать старались, только —
не к месту: на болоте сеять — зря руками махать!
Елена украдкой лукаво покачала головой,
хозяин не счел нужным их представить друг другу, и Инсаров ушел, в последний раз обменявшись взором с Еленой.
Градишев
считает себя оскорбленным таким предложением и рассерженный выходит из кабинета миллионера,
не простившись с
хозяином и хлопнув дверью.
Оба опять долго молчали.
Хозяин в голове перебирал, чем бы похвастаться перед гостем. Серпуховской придумывал, чем бы показать, что он
не считает себя прогоревшим. Но у обоих мысли ходили туго, несмотря на то, что они старались подбодрять себя сигарами. «Что ж когда выпить?» думал Серпуховской. «Непременно надо выпить, а то с ним с тоски умрешь», думал
хозяин.
У Якова потемнело в глазах, и он уже
не мог слушать, о чём говорит дядя с братом. Он думал: Носков арестован; ясно, что он тоже социалист, а
не грабитель, и что это рабочие приказали ему убить или избить
хозяина; рабочие, которых он, Яков,
считал наиболее солидными, спокойными! Седов, всегда чисто одетый и уже немолодой; вежливый, весёлый слесарь Крикунов; приятный Абрамов, певец и ловкий, на все руки, работник. Можно ли было думать, что эти люди тоже враги его?
Бессеменов.
Не считал разов и
не хочу
считать. Но вижу одно — коли ты так являешься, значит, уважения к
хозяину дома у тебя нет. Опять говорю: кто ты? Нищий, шантрапа, рвань коричневая… слыхал? Это — три! И — пошел вон!
Можно сколько угодно
считать себя
хозяином, женатым, богатым, камер-юнкером, и в то же время
не знать, что это значит.
Михаил (едва сдерживаясь). Благодарю за совет. Он очень мудр, но — мне
не годится! Ваше отношение к рабочим, Захар Иванович, в полгода развинтило и расшатало весь крепкий аппарат, созданный моим восьмилетним трудом. Меня уважали, меня
считали хозяином… Теперь всем ясно, что в деле два
хозяина, добрый и злой. Добрый, конечно, вы…
Он был врачом, но года три назад взял на заводе пай и стал одним из
хозяев и теперь
не считал медицину своим главным делом, хотя и занимался практикой.
На этих словах кончилась музыка. Алексей ровно ото сна очнулся… Размашисто тряхнул он кудрями и, ни словом, ни взглядом
не ответив дяде Елистрату, спешной походкой направился к буфету, бросил
хозяину гостиницы бумажку и,
не считая сдачи, побежал вон из гостиницы.
На пожар успели сбежаться многие, но половня
не растаскивали и
не заливали, так как отец
считал его ничего
не стоящим; но
хозяину, однако, был интерес узнать: отчего могла загореться эта необитаемая и никому
не нужная постройка?
Соседи хоть и
считали дом Луповицких загадочным,
не поручились бы за благонадежность кого бы то ни было из семьи его
хозяев, но обеды и ужины у них бывали так вкусны и редки в степной стороне, что каждый
счел бы за грех
не приехать на званый пир.
Ольга Панфиловна хоть и крестилась большим крестом в старообрядских домах, желая тем угодить
хозяевам, но, как чиновница,
не считала возможным раскольничать, потому-де, что это неблагородно.
— Верно. Девушки видели… И как ловко он с обложками обернулся! Какие по краям были залиты — обрезал покороче, стали, как новые, а которые больше были залиты — пустил в обрезки,
хозяину сказал, что из типографии двух сотен
не дослали.
Хозяин раскричался: «Как же вы
не сосчитали?» — «Я, говорит,
считал, да вы меня позвали, а воротился, — мужик типографский уж уехал…» Жалко Танечку нашу, правда?
И сколько ни разъяснял этот человек, что он
не только
не желает разводить сорную траву, но, напротив,
считает, что в уничтожении дурной травы состоит одно из главных занятий земледельца, как и понимал это добрый и мудрый
хозяин, слова которого он только напоминает, — сколько он ни говорил этого, его
не слушали, потому что окончательно решено было, что человек этот или безумный гордец, превратно толкующий слова мудрого и доброго
хозяина, или злодей, призывающий Людей
не к уничтожению сорных трав, а к защите и возращению их.
Старуха действительно была Агафья Тихоновна. Семен Иванович
не узнал ее, хотя несколько раз видел в Александровской слободе. До того изменили ее последние пережитые дни, во время которых она была свидетельницей наглого надругания над ее дитятком — Аленушкой, которую она
не считала уже в живых, и мученической смерти ее
хозяина и благодетеля, Афанасия Афанасьевича, там, на Городище, где была и она.
Дядя Миняй, так звали проводника, был уже старый, но крепкий и телом и духом человек. Когда-то молодым парнем он был взят в плен еще при Анике Строганове, крещен им и так привык к своему новому
хозяину, что тот души
не чаял в нем и
считал его самым преданным себе человеком.
В кабинете молодого Зарудина, обстановка которого за это время почти ни в чем
не изменилась, если
не считать нескольких привезенных из Парижа безделушек, украшавших письменный стол и шифоньерку, да мраморной Венеры, заменившей гипсового Аполлона, разбитого пулей, если помнит читатель, предназначавшейся для самого
хозяина этого кабинета, сидели и беседовали, по обыкновению прошлых лет, Николай Павлович Зарудин и его друг Андрей Павлович Кудрин.
Сегодня был у квартирной хозяйки. Угощала водкой и ветчиной. Насчет самоубийства разговору
не было. Выпили по пяти рюмок. Вечером гулял у балаганов. Христосовался с четырнадцатью человеками,
не считая жен и детей. Встретился с бывшим своим
хозяином. Подошел к нему и говорю: «Христос воскресе, Парамон Иваныч!» А он мне: «Пошел прочь, мерзавец!»
— Чай, на народе
считал… А
не веришь, сыпь в кошель, да и за дверь… — огрызнулся
хозяин.
Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости
не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем
считают необходимым шевелиться и
не молчать, чтобы показать, что они нисколько
не нетерпеливы сесть за стол.
Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще
не поспело.
Первые претензионные и неосновательные недовольства
хозяевами, первые опыты грубить им и делать им дерзости и ни во что
не считать все знаки оказываемого им доброго внимания — все это начинается с «научением присыльной тетки».
Пьер
не имел той практической цепкости, которая бы дала ему возможность непосредственно взяться за дело, и потому он
не любил его и только старался притвориться перед управляющим, что он занят делом. Управляющий же старался притвориться перед графом, что он
считает эти занятия весьма полезными для
хозяина и для себя стеснительными.